Процессы сертификации, захлестнувшие в последнее десятилетие потребительские рынки Европы и США, наконец добрались и до России. О необходимости скорейшей сертификации российских рыбных промыслов по стандартам Морского попечительского совета (MSC) или других авторитетных международных организаций заявил на коллегии руководитель Росрыболовства Андрей Крайний. Он предупредил: «Отечественные рыбаки испытывают значительные трудности при сертификации по нормам MSC. Если мы не пройдем ее в 2011 г., Евросоюз будет для нас фактически закрыт». Какие козыри есть у рыбодобывающих компаний нашей страны и нужно ли им слепо гнаться за западными сертификатами? Своей точкой зрения на эти вопросы в беседе с корреспондентом РИА Fishnews.ru поделился заместитель руководителя Росрыболовства Василий Соколов.

- На заседании Общественного совета при Росрыболовстве президент Ассоциации добытчиков минтая Герман Зверев подчеркнул, что без содействия Федерального агентства по рыболовству компаниям нечего рассчитывать на успешное прохождение сертификации. Какую роль в этом процессе играет ФАР?

- Может быть, это прозвучит неожиданно, но по большому счету в нашей стране на данный момент все делается так, как должно делаться. У нас есть сложная многоступенчатая система утверждения ОДУ. У нас действует достаточно эффективная система контроля за промыслом. Я имею в виду за легальным промыслом, поскольку на сертификацию, естественно, подают только легальные пользователи. Но для экспертов MSC важно не только существование самой системы, но и ее открытость и ясность принятия решений.

Поэтому когда Ассоциация добытчиков минтая начала проводить сертификацию, она столкнулась с полным непониманием со стороны зарубежных экспертов: как работает наша система контроля, какие ведомства в ней участвуют и как они контактируют между собой. Аналогичная ситуация возникла по научно-исследовательским работам. Они проводятся регулярно, у нас есть утвержденный план ресурсных исследований, разработаны специальные программы, но опять-таки об этом знает узкий круг специалистов и совсем не знает широкая общественность.

Мало кто знает, как на самом деле происходит утверждение ОДУ: результаты исследований сначала одобряются Ученым Советом института, потом обсуждаются на специализированных советах, проходят отраслевой совет, научно-промысловые советы, общественные слушания, согласования с администрациями субъектов РФ, только после этого прогноз ОДУ выносится на экологическую экспертизу. Совсем не так как у американцев, которые «волевым» решением в этом году повысили в полтора раза ОДУ минтая по Берингову морю, и ни MSC, ни экологи ничего не сказали, хотя обычно запас так внезапно не вырастает.

Приведу пример: у нас на Северном бассейне несколько компаний прошли сертификацию промысла трески. Я разговаривал с руководством этих компаний и с теми людьми, которые с нашей российской стороны общались с экспертами и в общем-то обеспечивали прохождение сертификации. Они подтвердили мою мысль: когда все разложишь по полочкам и объяснишь, любые проверяющие удостоверяются, что промысел заслуживает сертификации.

- Выходит, что сертификация российских компаний подтолкнула Росрыболовство к более широким контактам с общественностью?

- Важным условием для сертификации по стандартам MSC является формирование системы прозрачного и открытого бизнеса и устойчивого рыболовства. На Северном бассейне рыбаки смогли самостоятельно убедить экспертов, что все нормально, что контроль работает, что исследования проводятся, что сами они ничего не нарушают и стремятся соблюдать все действующие правила как внутренние, так и международные. Но там сертификация затронула лишь ограниченное число компаний.

В случае с АДМ дело обстоит по-другому. И я считаю несомненным плюсом тот факт, что минтайщики фактически побудили Росрыболовство стать действительно открытым органом. Мы пошли на то, чтобы начать публикацию данных по научным исследованиям, по съемкам в свободном доступе на сайте, и в принципе пытаемся показать, как именно функционирует наша система. Потому что она неплохая и, может быть, даже где-то очень жесткая. В отличие от «подфлажников» и других браконьеров, легальный бизнес, к которому целиком относится АДМ, испытывает даже, наверное, чрезмерное внимание со стороны контролирующих органов.

Кроме того, у нас действует замкнутая, круговая система контроля. У Росрыболовства есть отраслевая система мониторинга, куда имеет прямой выход ФСБ России в лице Пограничной службы. Соответственно, они отслеживают по нашей отраслевой системе все суда, осуществляют контроль, передают информацию о нарушениях нам, и мы заносим ее в рыбохозяйственный реестр, в который также поступают данные ОСМ. Этот цикл позволяет нам контролировать работу предприятий отрасли.

Взять тот же минтай: сейчас на промысле дежурят 4 патрульных судна и 45 инспекторов, которые контролируют перегрузы, вся рыба идет через таможенную территорию России. В море находятся полтора десятка наблюдателей – сотрудников подведомственных организаций ФАР, которые собирают информацию и переправляют ее на головное судно. Раз в неделю Росрыболовство с участием представителей администрации регионов, наших теруправлений, научных институтов и пограничников ГМИ ФСБ проводит селекторные совещания, где четко обсуждается: что и где ловили, какие приловы молоди, какой вылов. Такого, как было раньше, когда одно судно ловит 100 тонн в день, а соседнее – только 5 тонн и растягивает свою квоту на неопределенное количество времени, сейчас нет. Выхода икры в 14% последние годы тоже не наблюдается, – кстати, норма появилась как раз с подачи АДМ. В результате желающие показать колоссальный выход икры исчезли у нас как класс.

Через сеть научно-исследовательских институтов Росрыболовство приступило к созданию аналитических центров для контроля промысла с точки зрения биологии, и бизнес выступает нашим активным помощником в смысле изучения запаса. Наблюдатели, которых мы рассаживаем на промысловые суда, собирают информацию, которая потом идет для подготовки биологического обоснования и используется для прохождения экспертизы ОДУ. Поэтому я считаю, что АДМ сделала большое дело тем, что развернула этот вектор. Мы сейчас пойдем дальше, не остановимся только на минтае или треске, а будем вывешивать данные по всем основным запасам (институтам уже дали такое поручение), будем показывать, что у нас эти ресурсы есть, что мы проводим исследования и придерживаемся принципов ответственного рыболовства.

- Совместная работа с АДМ и те шишки, которые минтайщики, оказавшись в роли первопроходцев, набивали по ходу предварительной и полной оценки промысла, стали полезным опытом для отраслевой науки?

- Безусловно, это был полезный опыт для наших институтов. В некоторых моментах он выявил неготовность нашей науки, я бы сказал, в ментальном плане. В свое время я сам выступал в роли эксперта и изучал, что должно содержаться в каждом разделе отчета. Там есть определенные требования, это требования западного человека. А когда нашим научным сотрудникам начинают задавать глупые, с их точки зрения, вопросы, они начинают отвечать либо чрезмерно упрощенно, либо, наоборот, слишком заумно, переводя беседу в плоскость расчетов и разъяснений чисто теоретического характера, которые тоже могут не устроить экспертов. Нашим ученым трудно привыкнуть к мысли, что нужно объяснять очевидные вещи, причем достаточно специфическим языком.

Поэтому наша наука оказалась морально не готова к этой работе. Подчеркиваю, морально, а не профессионально. По уровню профессионализма, по своей внутренней организации и исследовательской работе она никак не ниже, а во многих аспектах и выше, чем за рубежом. В принципе все институты у нас сильные – ТИНРО, СахНИРО, КамчатНИРО, но аргументация в западном стиле у них отстает. Причем отстает именно на Дальнем Востоке, где наука больше сосредоточена на наших запасах, которые мы ни с кем не делим и нам никому не надо ничего доказывать. Напротив, калининградцы и северяне то и дело сталкиваются с норвежцами и ЕС, им приходится все время что-то доказывать – одним в Балтике, другим в Баренцевом море, поэтому там ментальность другая и возможно в плане переговорного процесса они посильнее. Хотя дальневосточная наука имеет колоссальную базу, сейчас она получила первый опыт, а дальше «мышцы разомнет» и с остальными этот процесс пойдет куда быстрее. В принципе отзывы о работе ТИНРО были положительными.

- На ваш взгляд, велика ли на самом деле угроза для отечественных рыбаков лишиться части рынка вследствие невозможности подтвердить происхождение и экологичность своей продукции?

- Как биолог, я считаю, что это в целом неправильный подход. Сейчас сертификация – это модное западное течение, когда больше беспокоятся не о биологическом состоянии облавливаемого запаса, а о том, как этот промысел выглядит в глазах потребителей. Допустим, АДМ пройдет MSC-сертификацию, но есть 30% предприятий, которые не входят в ассоциацию. Это тоже легальные пользователи, они точно так же соблюдают нормы законодательства, ловят рыбу рядом теми же орудиями лова, их так же контролируют. Да, АДМ с большей охотой сажает на свои суда наблюдателей, активно подключает науку к изучению запаса, обращается к Росрыболовству с просьбой сделать схему добычи максимально прозрачной. Но эти 30% пользователей ведут промысел так же хорошо, а сертификата не заслуживают, потому что не объединены в профессиональный союз?

Такая система, на мой взгляд, не лишена недостатков. Мне кажется, что разумнее было бы при экологической сертификации оценивать именно воздействие на среду и состояние запаса. Если запасу хорошо, значит, промысел хорошо регулируется. А вывешено что-то на сайте или не вывешено, проводятся исследования в таком-то объеме или чуть меньшем, с использованием экспедиционных исследований или математических моделей – эти вещи более рассчитаны на публику.

Сама сертификация – это целиком и полностью коммерческое мероприятие, в которое органы исполнительной власти вообще-то не должны вмешиваться. Хозяйствующий субъект решает для себя, что ему выгодно сделать эту сертификацию. Вряд ли у нас в стране кто-то решит подать заявку в MSC, просто чтобы доказать самому себе, какой он правильный. Это весьма затратное дело, очень хлопотное и непростое. Но то, что этот субъект начинает выходить на органы исполнительно власти с призывом к большей открытости, – замечательно.

Давайте посмотрим, какие еще промыслы у нас могут быть сертифицированы. В первую очередь те, что ориентированы на Европу. Европейцам важно не только качество и цена товара, но и каким путем он был произведен. Причем рядовой потребитель зачастую никак не может проверить правдивость слов производителя, но он доверяет «правильному» знаку на упаковке. Поэтому продукция, которая идет на европейский рынок, неважно какими путями – через Китай или через США, – рано или поздно будет вынуждена соответствовать этим критериям. Насколько я знаю, на сегодняшний день есть и другие системы сертифицирования, но у MSC стратегия оказалась лучше на европейским рынке и они заняли более широкую нишу.

Все, что идет не в Европу, вряд ли будет сертифицировано. Сейчас хорошими темпами развивается наш внутренний рынок, потребление рыбы растет очень быстро. Здесь и кризис повлиял, и уловы выросли, и переработчики стали внедрять новые продукты, и маркетинговая политика изменилась. А благодаря Росрыболовству об этом заговорили, и вдруг оказалось, что рыба, которую раньше воспринимали как корм для кошек, бывает плохая и бывает хорошая. Рыба стала модной темой, люди стали обращать внимание на ее качество, интересоваться ее происхождением. Уровень жизни населения постепенно увеличивается, и потребитель понимает, что надо есть нашу дикую рыбу.

Если мы сейчас не нарушим систему, а шансы нарушить есть (взять хотя бы проблему с тем же Россельхознадзором), если устраним барьеры для российской рыбы, то этот рынок будет расти еще быстрее. И в принципе, наша внутренняя сертификация может быть тоже не за горами. Потому что нам нужно будет оградить хорошую отечественную рыбу от той ерунды, которую везут из Вьетнама или из Китая, а нашего дикого лосося – от норвежского с акваферм. Думаю, через несколько лет это будет реальностью. Возникнут сертификационные центры, люди будут обращать внимание не только на законность происхождения рыбы, но и на район ее вылова, сезон и способ добычи.

- Как вы уже сказали, у нас действует жесткая и строгая система контроля. Так есть ли смысл дополнять ее системами сертификации? Может быть, на внутрироссийском рынке начнется более активное продвижение отечественных брендов, использующих образ «дикой рыбы»?

- Когда народ начнет обращать внимание не только на цену, но и на пользу пищевых продуктов, думаю, процесс сертификации получит новый импульс. А рыбные бренды в России есть и сейчас – по сайре, по лососю и многим другим видам, но особенно громко о себе не заявляют. Я имею в виду, что в будущем может возникнуть ситуация, когда покупателю будет сложно отличить отличный продукт от менее качественного. Ведь даже известные перерабатывающие компании могут приобретать сырье у различных поставщиков. Но когда на одной коробке будет стоять лейбл «дикая рыба из российских морей», а на другой нет, людям будет проще сориентироваться и выбрать действительно вкусную и полезную продукцию.

Сейчас сертификация по любым стандартам для нас не слишком значима по одной простой причине – все-таки 98% населения в первую очередь смотрят на соотношение «цена-качество» и не заморачиваются тем, как и где эта рыба добывалась. Вкусно и по цене приемлемо – значит, подходит. Поэтому сертификация для нашего рынка пока не актуальна, но в будущем придет и ее черед, особенно если рынок продолжит такой же бурный рост, а население будет повышать потребительскую грамотность, чему немало способствуют Интернет и СМИ. Надо отдать им должное, рыболовство, – наверное, одно из наиболее активно освещаемых направлений в средствах массовой информации, причем материалы зачастую подготовлены на очень высоком уровне. Так что, думаю, вкус у населения будет развиваться, и у нас все будет хорошо в этом направлении.

- Какие шаги Росрыболовство предпринимает по продвижению идеи ответственного рыболовства в нашей стране? Или эта инициатива должна исходить только снизу, от бизнеса, а вы всегда окажете посильную помощь?

- Скажем так, мы всегда готовы помочь, если к нам обратиться, но по сертификации поможем в первоочередном порядке. Для нас, конечно, важно, чтобы наши рыбаки занимали адекватное положение на мировом рынке, чтобы они не чувствовали себя ущербными. Пусть лучше наши компании чувствуют поддержку государства, нежели находятся в кабальной зависимости от банков Японии, Кореи и других зарубежных стран, готовых кредитовать их перед промыслом под поставки продукции, чего, кстати, наши банки до сих пор не могут организовать. Де-факто получается, мы сами толкаем наших промышленников в лапы к иностранным кредиторам, заставляя их сбывать продукцию значительно дешевле, чем можно было бы, теряя при этом и ресурсы, и выгоду.

Со своей стороны Росрыболовство продолжит, как я уже сказал, плановую работу по основным промысловым объектам. Но если к нам придет компания и скажет, что ей нужно, допустим, пройти сертификацию промысла палтуса, конечно, мы отложим то, что не горит, и будем оказывать содействие по этому направлению.

Кстати, на выставке «Экспофиш», которая с 25 по 27 мая пройдет в павильоне Росрыболовства на ВВЦ, будет организован отдельный круглый стол по устойчивому рыболовству, и в целом эта тема станет лейтмотивом выставки. Я думаю, мы будем стараться на всех наших больших мероприятиях продвигать эту идею. На коллегии руководитель ФАР Андрей Крайний тоже сказал, что MSC-сертификация для нас важна. Он говорил это в отношении минтайщиков, но в принципе это касается и других промыслов. Мы будем стараться, чтобы все наши экспортеры не продавали за бесценок свою продукцию и не отдавали ее перекупщикам, которые потом будут на этом наживаться. Пускай уж лучше наши рыбаки деньги зарабатывают и потом пароходы строят.

Анна ЛИМ, РИА Fishnews.ru

Март 2011 г.