Обязательная доставка всех уловов на отечественный берег не стала неожиданностью для рыбаков. Об этом они сами заговорили еще в 2006 году, однако накануне вступления в силу поправок в Закон «О рыболовстве», закрепляющих это обязательство, начали возникать сомнения в возможности реализовать их на практике. Еще накануне Нового года в портах началась битва за норматив в 3 часа, в пылу которой о сути нововведения как-то забыли. Теперь, когда по прошествии нескольких месяцев страсти понемногу улеглись, самое время задаться вопросом: какие глобальные проблемы отрасли удалось решить с помощью обязательного оформления на нашей таможенной территории всех уловов? С этого анализа и начался разговор главного редактора РИА Fishnews.ru с генеральным директором ООО «Магаданрыба» Русланом ТЕЛЕНКОВЫМ.

- Руслан Николаевич, в чем, на Ваш взгляд, заключается эффект от нововведения?

- Кроме увеличения таможенных платежей, наверное, никакого эффекта это не дало. Разве стали продавать больше рыбы на внутренний рынок? – Нет. Стали меньше вывозить за рубеж? – Нет. Рыбакам стало легче работать? – Нет, не легче. Рассматривать это нововведение в качестве борьбы с браконьерством тоже совершенно нелогично. Перегруз и до сего времени осуществлялся под контролем инспектора ГМИ, а если кто-то занимается откровенным браконьерством, то его постановления правительства вряд ли сделают законопослушным. Если и наблюдается сокращение браконьерства, то это никак не заслуга правительственного решения об обязательном декларировании, а скорее – результат работы контролирующих органов, в первую очередь – пограничников.

Большая часть экспортной рыбопродукции по-прежнему доставляется в порты Южной Кореи. И как часто у нас любят повторять, корейцы на нашей рыбе построили целую индустрию. Это действительно так. В Пусане огромнейшие холодильники и соответствующий товарооборот. А дело в том, что если туда приходит пароход с продукцией в 9 утра, то его сразу же оформили, выгрузили продукцию в полторы тысячи тонн, загрузили снабжением полностью и в 8 вечера он уже оформляет выход. В 9 часов вечера судно уже ушло. В России такое невозможно. В России по регламенту три часа меня будут оформлять – и это считается быстро. А представьте: 3 часа – приход, 3 часа – выход. Итого 6 часов.

- Это если все нормально.

- А выгрузить продукцию? Перед этим я должен получить документ, разрешающий выгрузку. Но чтобы получить документ, желательно еще анализы сдать. И не во всех портах есть склад СВХ. А в Корее без вопросов – продукцию сразу на холодильник. Не только мы там храним, японцы тоже – и креветку, и икру минтая, потому что им так выгоднее. Как сделать, чтобы все везли рыбу не в Пусан, а, скажем, во Владивосток? Надо создать условия для бизнеса, чтобы в наших портах рыбакам было лучше, удобнее, выгоднее работать, чем в Корее.

- Тем не менее властью ставилась благая цель: в связи с обязательным оформлением на таможне развернуть ВБР на внутренний рынок, заполнив его дешевой рыбой.

- Абсолютно точно. Но давайте тогда посчитаем, как это отражается на экономике предприятия. К примеру, возьмем две цифры. Допустим, в России закупочная цена на некую рыбу 1000 условных единиц, а в Китае – 1100. Если вы бизнесмен, то вы будете продавать туда, где закупочная цена выше. Затем государство вводит экспортную пошлину, к примеру в 100 условных единиц, а это ваши дополнительные затраты, повышающие себестоимость. В таком случае цены на обоих рынках для вас уравниваются, и разница – куда продавать – исчезает. То есть происходит следующее: государство вашими руками снижает стоимость вашей продукции. Вот ведь как решается вопрос конкурентоспособности российского рынка!

- Это общеизвестные тарифные методы регулирования.

- Да, но ведь в рыбной отрасли немало проблем. Вы помните, годом ранее в правительстве наконец заговорили о том, что надо обновлять флот. А на какие деньги обновлять флот, если в то же время искусственно занижать стоимость продукции? Государственная власть хочет, чтобы мы рыбу продавали дешевле, а зарплату рыбакам поднимали и строили новый флот. А на какие деньги?

- Государство тем, кто везет рыбу сюда, наверное, что-то предлагает – какие-то преференции?

- Это только декларируется.

- Почему же декларируется? Лизинг, дешевые кредиты…

- Однако пока никакой из этих механизмов не работает. Да, разговор идет: Россельхозбанк будет давать кредиты. Они и дают – под двадцать процентов.

- Андрей Крайний однозначно заявил: у кого будут трудности с кредитованием – сразу сообщайте в Росрыболовство. Будем разбираться в каждом конкретном случае.

- На самом деле не существует пока механизма. Тот же Россельхозбанк – это отдельная организация, которую, как ни заставляй, она все равно не может давать кредиты под процент ниже ставки рефинансирования. Так или иначе, но пока ничего не происходит. Не предусмотрено пока никаких льгот, кредитов и лизингов – пока это все осталось на словах. Рыба на берег – это уже свершившийся факт, а о преференциях пока только разговоры.

Но то, что надо свой народ рыбой накормить, это абсолютно логично. Главный вопрос не в этом, а в том, почему она должна стоить дешево?

- Иначе народ не будет покупать. Снижается уровень потребления в связи с кризисом.

- Но это не метод регулирования рынка на самом деле.

- А какие методы вас бы устроили?

- Для того чтобы у нас заработало производство, есть два метода: дестимулирующий и стимулирующий. В первом случае искусственно снижается стоимость продукции, о чем я уже говорил, а во втором – производителям делаются преференции. Мы сейчас пошли по дестимулирующему пути. Тем не менее поставки рыбы на внутренний рынок практически не увеличились.

- Кстати, почему?

- Потому что за рубежом закупочная цена все равно оказалась выше. Мне как бизнесмену безразлично, какое гражданство у моего покупателя и какой он национальности. Я не являюсь фанатом Китая или большим поклонником Кореи. 99% сельди, выловленной в моей компании, поставляется в Россию. Не потому что такова моя прихоть, а потому что цена на сельдь у нас в стране выше. А цена на минтай всегда выше за границей, даже таможенная пошлина не отменяет этот перевес. И я как вез его в Китай, так и везу. Был один момент, когда в России цена на минтай была выше, тогда я полторы тысячи тонн отгрузил сюда. Да, у меня существуют некие партнерские отношения с иностранными покупателями, но цена всегда будет играть определяющую роль при выборе рынка сбыта. И все серьезные компании будут делать то же самое.

- Правительством Российской Федерации взят курс на развитие глубокой переработки уловов. Каковы должны быть стимулы для бизнеса в этой сфере?

- Не стоит изобретать велосипед, достаточно посмотреть, по какому пути пошел Китай. Там объявили налоговые каникулы. И производство заработало. Если стимулировать производство в России, причем стимулировать серьезно, то не нужны никакие дотации. Нужны просто налоговые каникулы. Причем я сейчас не себя имею в виду. Я занимаюсь добычей преимущественно. Нужна стимуляция перерабатывающего производства, а ее как не было, так и нет.

- Нет, почему? На 4% снизили налог на прибыль.

- Это общая антикризисная мера, явно недостаточная для того, чтобы начался подъем отечественной переработки. Она сейчас находится на равных условиях со всеми отраслями экономики, переживающими сложный период. Если вы зайдете в магазин, то обратите внимание – селедку на Дальний Восток везут даже из Белоруссии. В баночках, в пакетиках. Получается, что в Белоруссии производство работает и оттуда выгодно везти продукцию даже в рыбодобывающие регионы. Даже в Магадане можно найти импортную селедку, хотя там есть несколько своих заводов, и все они селедку выпускают, и вся она продается. Однако в России подъема рыбопереработки пока не происходит, и ее развитие государству надо поддерживать и стимулировать.

К примеру, налог на прибыль надо не просто снизить на 4%, а лет на пять освободить переработчиков от этого налога вообще. Ведь если переработчик развивает производство, создает рабочие места, платит зарплату, налоги и социальные вычеты с нее, то государство уже не в убытке. Государству ничего не надо вкладывать в развитие этого бизнеса – Минфин не потратит ни копейки. Да, бюджет временно потеряет налог на прибыль, но, с другой стороны, если производства нет, то бюджет теряет значительно больше. Если же через пять лет включить налог на прибыль, то бюджет и соберет больше.

- Тем не менее Вы поддержку ощущаете?

- Самое главное – мы получили квоты на 10 лет. Это толчок к развитию. Но, к сожалению, нормальной работе очень мешают огрехи нашей бюрократической системы. Это – не только проблема рыбаков. Я хочу сказать, что это всеобщая проблема, которая негативно отражается, в том числе, и на рыбной отрасли.

Работать бывает действительно очень тяжело. Например, у меня есть производственный отдел. Там работают три технолога, которые качество выпускаемой продукции ставят превыше всего. Для них это вопрос профессиональной чести. Но сейчас один из этих трех прекрасных специалистов вынужден заниматься только бумажками, потому что нет времени заниматься чем-то другим. Как вы думаете, у меня от этого качество продукции повысилось? Оттого, что нас стали еще больше контролировать, и мы «камаз» отчетности делаем теперь для предъявления в различных структурах, выписываем сертификаты здесь, сдаем дополнительные анализы, качество никак не изменилось.

Когда я открываю производство, я должен думать о своем потребителе. Иначе завтра у меня раздастся звонок «А у вас пересол!» или «Что-то рыба у вас какая-то не такая!» А потребитель – это моя репутация. Вот это важно. А мы занимаемся бумажками. А когда мы начинаем заниматься бумажками и все силы уходят на них, то о качестве некогда заботиться. Вот это показатель системы.

В этом году мы ввели должности инженера по технике безопасности, эколога, электрика для работы с энергонадзором и еще одну единицу для составления отчетности. Всех их пришлось ввести в штат, платить им зарплату за то, что они занимаются только бумажками. У них обучение, инструктажи, приказы, сертификаты, и т.д. и т.п. Но в самом производстве ведь ничего не изменилось, оно в результате этого не расширилось, не модернизировалось. А расходы у меня повысились. Сейчас, наверное, еще одного человека придется брать. Дело в том, что у меня работает пять бухгалтеров и один специалист таможенного оформления. Так они за рабочий день не успевают документы готовить, задерживаются допоздна, а это – не дело. Значит, надо вводить еще единицу.

-Вы в основном занимаетесь добычей, а почему не развиваете переработку? Вам это не интересно или есть какие-то другие причины?

- Во-первых, это абсолютно разные виды деятельности. А во-вторых, этот бизнес в Магадане малоперспективен.

- Рынок маленький?

- Рынок очень маленький. В Магаданской области сейчас проживает около 150 тысяч человек. Плюс к этому часть рыбопродукции по зимнику можно вывезти в Якутию. У нас годовая потребность в сельди на всю область составляет не больше 1500 тонн. Но только мое предприятие вылавливает свыше 11 000. Если в область отгрузить из них 2000-3000 тонн, то произойдет затоваривание и цена упадет. Предприятию это невыгодно. Не потому что я такой жадный, а потому что мне надо рыбакам зарплату платить.

- Я согласна с Вами, что рыбодобыча и рыбопереработка – это два разных вида деятельности, но правительство, призывая к развитию глубокой переработки, обращается именно к рыбакам, что абсолютно логично. И термин «береговая переработка» возник не сейчас, а когда во всех рыбодобывающих регионах работали мощные производства, выпускающие весь ассортимент продукции из ВБР. Регионы поставляли ее в центральную часть России, потребление рыбы было на высоте. Правда, в те времена расходы на транспортировку не были притчей во языцех. Сейчас правительство и Росрыболовство ставит задачу возродить объемы переработки в регионах и нарастить поставки.

- Ну, не из Магадана же! Для того чтобы продать готовую рыбопродукцию в Москве, нет необходимости производить ее где-то на краю земли. Надо замороженное сырье: горбушу, кету, икру и все прочее – привезти в Москву и там переработать. Заводы в Подмосковье так и действуют. Во-первых, это удобнее. Потому что готовая продукция имеет ограниченный срок хранения. Во-вторых, это экономичнее. Ведь заводу, в соответствии с его производственным планом, необходимо, например, 200 тонн сельди, 50 тонн кеты, 20 тонн нерки, 5 тонн морской капусты, 20 тонн камбалы и так далее. Список можно продолжать, и из этого перечня далеко не все вылавливает мое предприятие. Это, кстати, к вопросу, для чего нужны посредники. Я поймал 11 тыс. тонн сельди и 10 тыс. тонн минтая и продал. А заводу нужен весь длинный перечень. И не нужно все сразу. Им необходимо 20 тонн в январе, 20 тонн в феврале, 20 тонн в марте… И рассчитываться им желательно с отсрочкой платежа. Вот для чего нужны компании-посредники. Именно они выполняют всю эту работу. Как бы плохо про них ни говорили, но это большая работа.

Я не переработаю свои 11 тыс. тонн сельди в Магадане ни при каких условиях, и у меня, как у рыбака, не может быть твердой цены на сырье и так называемого прайс-листа. Для меня курс сельди, как курс доллара, все время меняется и зависит от ситуации на рынке. Я не могу предоставить скидки, поскольку мой ресурс ограничен квотами, и я не продам больше, чем выловил. Прайс-лист и возможность скидок при больших объемах поставок появляются как раз у торговых компаний-посредников, с которыми по этой причине удобно работать перерабатывающим заводам. Переработчик таким образом может составить себе полную картину: по какой цене он может купить сырье, каковы условия платежа, какую он может получить скидку, каковы условия и сроки поставки.

Рыбодобыча и переработка – это не просто разные виды деятельности. Я ловлю креветку, минтай, сельдь, камбалу. А мой завод в Магадане рассчитан на переработку из кеты, нерки, морской капусты.

В прошлом году мы пошли на эксперимент. Вопреки сложившемуся стереотипу перерабатывать исключительно местное сырье, решили сделать закупки во Владивостоке.

Взяли нерку, кальмара, морскую капусту и привезли в Магадан. И стали из нее делать продукцию под брендом «Магаданрыба». Она стала пользоваться большим спросом, продажи увеличились, и улучшились экономические показатели предприятия. Оказалось, что мне выгоднее покупать рыбу во Владивостоке, в контейнерах везти сюда, чем работать на собственном сырье.

Поэтому я и говорю: переработку надо рассматривать как отдельный бизнес.

- Но вам же интересно этим заниматься?

- Интересно, хотя он прибыли в Магадане не приносит. Мы им занимаемся, поскольку он давно существует, ломать его жалко и людей увольнять жалко. Если же увеличить объемы и делать поставки во Владивосток, то наша продукция там будет совершенно неконкурентоспособна из-за транспортной составляющей. Я начинаю проигрывать на стадии доставки в Магадан из Владивостока тары, специй.

- Такова, к сожалению, специфика региона. Но есть другой путь – производить продукцию на судах. Вместо того чтобы везти в Китай безголовку, надо устанавливать филетировочные линии.

- Я во многом согласен с этой позицией, потому что действительно ни к чему нам поддерживать экономику Китая. Но и здесь есть свои сложности. Во-первых, попасть со своей продукцией на европейский рынок достаточно сложно. Во-вторых, нужно научиться делать продукцию так, чтобы она отвечала требованиям и стандартам европейского рынка.

- Сертификация?

- Этого мало. Она еще не обеспечивает стандарта в соответствии с европейскими требованиями. Речь не идет о качестве. Качество мы в состоянии обеспечить на высшем уровне. Я говорю о принятых там стандартах по форме, размеру – буквально до доли миллиметра. Затем, для того чтобы судно выпускало филе, его нужно переоборудовать. Это очень дорого. Далее. Первый этап работы на новом для нас рынке всегда чреват дополнительными издержками, поначалу ведь будем спотыкаться, набьем шишек.

Между тем, у рыбаков и без того проблем хватает. И зарплаты следует поднимать, и флот старый обновить не на что. Я не хочу жаловаться – работать можно. Но для того, чтобы изменить положение, нужна определенная решимость. Ведь психология такова: мы сегодня работаем, и все хорошо – значит, так будет всегда. Однако мы все равно придем к пониманию необходимости модернизации производства. Будет нас государство подталкивать или нет – переоборудование произойдет, и многие компании уже этим занимаются.

Глубокая переработка нужна не только в рыбохозяйственном комплексе. Обидно сознавать, что Россия – это сырьевой придаток. Но в то время, когда государственная власть упрекает рыбаков в поставках сырья за рубеж, федеральный бюджет формируется в основном за счет продажи именно природных ресурсов. Рыбопереработка же не получает такой государственной поддержки, как, например, АвтоВАЗ!

- Тем не менее развитием собственной переработки придется заниматься. Андрей Крайний ясно дал понять, что в течение трех лет экспортные пошлины на рыбное сырье будут постепенно повышаться, пока не достигнут своего максимума. Вы успеете за три года как-то среагировать на эту ситуацию?

- Конечно, успеем. Мы всегда вынуждены успевать, потому что у нас нет альтернативы. Задолго до того, как об этом было объявлено, я запланировал переоборудование флота. Подчеркну, делать мы будем это не потому, что государство так велит, а потому, что это этап нормального развития. Мы бы и так к этому пришли – вне зависимости от государственных директив. Будем поставлять филе в Россию и Европу. Ведь китайцы не сами съедают конечный продукт, то же филе. Они же экспортируют. И не только в Россию.

- Росрыболовство больше волнует качество того филе, которое поступает в Россию, где половина – это глазурь и полифосфаты.

- Не зря ходит такой анекдот, что китайцы делают из двух контейнеров безголовки три контейнера филе. У них вообще своеобразная организация экономики. Мы в Китае ремонтировали судно на одном из судостроительных заводов и были свидетелями следующей картины. Спускают со стапелей огромный транспорт, все радуются, играет музыка, хлопушки, фейерверки, судно съезжает в воду – и мгновенно весь праздник заканчивается. И на это место, где только что было закончено строительство, китайцы уже тащат агрегаты для нового парохода. Спустили – и тут же принялись новый собирать. Китайцы умеют работать на самом деле. Но все-таки лучшие рыболовные суда строят в Норвегии и Исландии. У них инженерная мысль совсем по-другому работает.

- Проблема постройки судов и обновления российского флота для отрасли сейчас выходит на первый план.

- Я и несколько моих коллег были на совещании у Андрея Анатольевича Крайнего, где обсуждался этот вопрос. Присутствовали и специалисты управления флота Росрыболовства. Андрей Анатольевич сообщил, что есть решение строить флот на государственные деньги, а потом продавать его рыбакам в лизинг. Преимущество этой идеи в том, что таким образом можно строить серию судов, значительно удешевляя стоимость. Ведь если по единичному заказу пароход обойдется судовладельцу в 50 миллионов долларов, то он не окупится никогда. Чтобы за 10 лет погасить такой кредит, нужно, чтобы каждый год пароход приносил чистой прибыли как минимум 5 миллионов. А еще проценты надо платить и налоги. Это невозможно.

Но если пароход будет стоить не 50, а 25 или 30 миллионов, то тогда что-то может получиться. Государственная поддержка обновления флота – это идея Андрея Анатольевича, он нам сообщил, что будет дальше работать в этом направлении.

- А у вас суда какого года постройки?

- Есть супертраулер 90-го года. Мы покупали его в Прибалтике в 96-м году, он и сейчас практически один из самых молодых на бассейне. Об остальных судах такого не скажешь.

Кроме омоложения флота нам нужно высокотехнологичное производство. Это дает сокращение рабочих рук. Например, работало в цеху 20 человек – стало 15. Соответственно, зарплату двадцати человек получают 15. Вот что нужно для решения и кадрового вопроса, и вопроса повышения зарплаты.

Хочу отметить, что проблемы рыбаков находят понимание в Федеральном агентстве, и мы ни в коей мере не должны быть в оппозиции к правительству и тем более к Росрыболовству. В конечном итоге у нас общие цели и общие задачи.

- А какова в этом процессе роль общественных объединений и союзов рыбаков?

- Это главный инструмент в выстраивании диалога бизнеса и власти. В этом направлении работает ВАРПЭ, Ассоциация добытчиков минтая. Очень важно, на мой взгляд, чтобы в любой ассоциации работали люди, которые умеют профессионально организовать работу. Президенты и генеральные директора компаний, которые обычно входят в ассоциации, могут быть высококлассными профессионалами рыбной промышленности, но это не значит, что они могут профессионально управлять общественной организацией, решать вопросы на должном уровне, выстроить структуру, выстроить этот самый диалог с властью, получить поддержку и добиться результата.

Елена ФИЛАТОВА, главный редактор РИА Fishnews.ru, журнал “Fishnews – Новости рыболовства”

Сентябрь 2009 г.